Однажды, я написал роман…
В ожидании «нобелевки»
Однажды я написал роман.
Разослал его по редакциям, сел в кресло, положил перед собой телефон и стал ждать звонков с предложениями.
Но время шло, а звонков все не было.
«Ах так! – мстительно подумал я. – Ладно же. Вы еще пожалеете. Вы за мной еще бегать будете»!
Выложил роман в интернете, сел в кресло, положил перед собой телефон и стал ждать звонок из Нобелевского комитета.
Но и он звонить не торопился.
«Ничего удивительного, – успокаивал я себя. – Роман сложный, философский – не «трамвайное чтиво». Читают вдумчиво, не торопясь. Осмысливают. Осмыслят – позвонят».
Но, видимо, Нобелевский комитет в этот момент был занят чем-то срочным.
Тогда, чтобы не терять время даром, я стал писать второй роман. Ведь вероятность присуждения «нобелевки» за два романа в два раза выше, чем за один.
Закон Польти
Однажды я написал роман.
О любви.
— О любви? – ехидно спросил мой внутренний голос. — После «Анны Карениной»?
А ведь правда, – подумал я. — Погорячился я. После «Анны Карениной» тема любви уже закрыта. Напишу-ка я лучше детектив.
— Детектив? – спросил внутренний голос, не скрывая сарказма. — После Агаты Кристи?!
Хм, – сконфузился я. — Действительно, детектив после Агаты Кристи…
И сказал робко:
— Тогда, может, фантастику?..
— Фантастику?? – уже с явной издевкой спросил внутренний голос. — После Уэллса???
Совсем я расстроился: что ж мне теперь, на макраме переквалифицироваться?
А тут еще знакомый литературовед сказал мне, что, оказывается, как Земля держится на трех китах, так вся мировая литература, от Гомера и до меня, держится на тридцати шести сюжетах. Придумал их один француз, Жоржем Польти звали. И как бы потом писатели всех народов и времен ни старались, придумать тридцать седьмой сюжет никто так и не смог.
— Попробуй, – предложил он. — Может, у тебя получится?..
— Куда уж мне после Польти, – вздохнул я. И сел писать роман про Экклезиаста.
И тут раздался звонок…
Однажды я написал роман.
Разослал его по редакциям, сел в кресло, положил перед собой телефон и стал ждать звонков с предложениями.
Но время шло, а звонков не было.
Тогда, чтобы не терять время даром, я стал изучать блог одного литературного продюсера. Из него я узнал, что гонорары, которые платят издательства начинающим авторам, мизерные – на них не проживешь.
«Ничего – подумал я, – мне они все равно заплатят как Стивену Кингу» …
И тут раздался звонок. Крупное московское издательство предлагало заключить договор на публикацию.
Я прикрыл трубку рукой и сказал «в сторону», но так, чтобы было слышно на том конце:
— I’m sorry, just moment!
Затем сказал в телефон:
— Извините, мне сейчас не очень удобно говорить, у меня находятся режиссер и автор сценария из «Парамаунт пикчерс», мы обсуждаем кандидатуру актера на главную роль.
— О, конечно! – сказали на том конце. – Когда вам можно перезвонить?
— Боюсь, это займет много времени, – сказал я, – так что лучше завтра…
На следующий день главная новость интернета вышла под заголовком: «Пранкеры Вован и Лексус хотели разыграть писателя, но сами попали впросак».
«Хм, – подумал я. – Так кто же кого в итоге разыграл?
И тут раздался звонок.
О критике
Однажды я написал роман.
Это был первый написанный мной роман, поэтому я не был уверен, насколько он хорош.
И я решил показать роман профессионалам, чтобы они высказали свое профессиональное мнение о нем.
Профессионалов у меня на примете было двое: знакомый филолог, работавший литературным критиком, и ветеран литературного андеграунда, когда-то писавший «в стол», но дождавшийся лучших времен и напечатавший все, что в столе лежало.
Через неделю я получил ответ от филолога.
«Слушайте, но это же заметка для фейсбука, раздутая до объема романа! Конфликт – за уши притянут, сюжет – какой-то бессмысленный кошмар… Не верю»!
Я было загрустил, но вовремя вспомнил фразу Флобера: «Вот истинно идиотские вещи – литературная критика и общество трезвости». И стал с надеждой ждать мнение ветерана литературного андеграунда. Он позвонил через пару дней:
— Заходи в офис, поговорим.
— Присаживайся! – указал хозяин на кресло, когда я зашел, а сам зачем-то пошел закрывать дверь. Потом вернулся на свое место, откуда-то из-под стола вытащил бутылку коньяка и стаканы.
— Наконец-то я могу исполнить мечту детства, – сказал он, разливая коньяк, – выпить с гением! – Мы чокнулись.
— Старик, ты – гений! Могу дать справку, – сказал ветеран, морщась от ломтика лимона.
«Буду третьим» – подумал я.
И сказал:
— Да я, вообще-то, знаю.
Трудная профессия
Однажды я написал роман.
В нем были две сюжетные линии: любовная и мистическая.
Я выложил роман на популярном самиздатовском портале – и читатели сразу же стали писать на него восторженные комментарии, хвалебные отзывы и даже положительные рецензии.
Это было приятно.
Но мне хотелось узнать мнение о своем романе не только читателей, но и тех, кто умеет оценивать художественные произведения не эмоционально, а профессионально. То есть, литературных критиков.
Оказалось, что на этом портале были и такие. Я договорился с двумя – самыми титулованными и авторитетными – и с трепетом стал ждать их «приговора».
Через несколько дней я получил обе рецензии.
«Прекрасный роман о любви! – писал первый критик. Читая любовные сцены, я вспоминал Бунина и Набокова. Но зачем вам весь этот мистический бред? Завоевывать дешевую популярность у барышень? Выкиньте его без жалости, вот увидите, роман только выиграет».
Пожалуй, он прав, – подумал я. Переборщил я с мистикой.
И открыл письмо второго профессионала.
«Сцены, связанные с мистикой, написаны мастерски – писал он. Меня пробирал озноб, когда я читал их. А вот вся любовная линия – просто набор занудных банальностей, и если ее выбросить, роман только выиграет».
Прочитал я обе рецензии – и сильно зауважал литературную критику. Ведь романы писать легко, а вот писать о романах – еще как трудно!
Школа жизни
Однажды я написал роман.
И отправил его на рецензию литературному критику. Критик был кандидатом филологических наук, его мнению я доверял.
Критик прочитал роман и начал критиковать:
— Где вы слышали, чтобы сегодня мама так разговаривала с детьми? Она что у вас, в Смольном институте воспитывалась? Вы на улицу-то выходите иногда, слышите, как народ разговаривает?
«А ведь действительно, – подумал я, – на улице я не был уже давно, все сижу дома, романы пишу» …
И я вышел на улицу – простой народ послушать, и вообще, проветриться.
И сразу же мне улыбнулась удача. На углу Казанской и Столярного девочка лет семи бегала за мальчиком лет четырех, пытаясь его поймать. Их мама, наблюдая, курила в сторонке. Потом бросила окурок и сказала устало:
— Хватит за ним бегать! Ебнется – так ебнется, не в первый раз, не в последний!
«Вот она, школа жизни»! – подумал я. И побежал домой – вставлять в роман этот шедевр народной мудрости.
— Да вы что?! – возмутился критик, прочитав отредактированный отрывок. – Она что у вас, на панели росла? Где вы слышали, чтобы мама так разговаривала с детьми?
— На углу Казанской и Столярного, – сказал я. — Вы на улицу-то выходите иногда?..
О бессмертии
Однажды я написал роман.
В нем главный герой создал компьютерную программу, с помощью которой любой человек может сделать свою электронную копию.
То есть, обрести электронное бессмертие.
Но эта линия в романе была второстепенной. Главной была линия средневекового алхимика, сумевшего получить «философский камень», стать бессмертным и дожить до наших дней.
Я придумал для романа крутой слоган: «Роман о жизни, смерти и бессмертии». И был уверен, что теперь эта тема исчерпана.
Но как-то один пятилетний мудрец спросил меня о том, что такое смерть и куда деваются люди, когда умирают.
И я, написавший целый роман о жизни, смерти и бессмертии, не знал, что ответить.
Тогда пятилетний мудрец предложил свою версию. Он предположил, что люди после смерти рождаются вновь и снова становятся маленькими.
«А ведь правда!» – решил я и тут же сел писать новый роман.
Но потом передумал. Потому что понял, что эта тема уже исчерпана.
Мотивация
Однажды я написал роман.
Обычно я долго пишу романы, но этот написался очень быстро.
Едва я начал его писать, подумал: а вдруг, не допишу – и умру? И эта мысль возвращалась каждый раз, как только я садился писать.
Не люблю незаконченных романов.